Пришел как-то в храм знакомый человек и попросил какую-нибудь книгу о Матроне Московской. Книги не было, но мы с ним с обоюдной радостью и восхищением поговорили об этой святой, похвалили ее, поохали, повосторгались.

Больше всего удивлялись тому, что человек она была, с мирской точки зрения, абсолютно немощный и бесполезный. Всего, что любит и чтит мир, в ней не было. Ни образования, ни власти, ни богатства, ни красоты. Ни-че-го. Вместо же всех желанных качеств была у нее в изобилии немощь. Точнее – слепота и бездвижность.

Только представь себя на месте неходячей и слепой старухи, только представь себе ее беспомощность и зависимость от посторонней заботы, и тебя как током передернет. О какой тут святости можно говорить? Дома престарелых у нас переполнены подобными несчастными стариками. И что, много вы там святости видели? Но в том-то и чудо, что через человека, внешне беспомощного, но молящегося и неунывающего, Христос в данном случае явил Свою великую силу.

Праздник Вход Господень в Иерусалим в народе называют Вербным Воскресением, потому что в этот праздник все люди идут в церковь с вербами. Во время всенощного бдения все люди в храме стоят с зажженными свечами и с вербами, разукрашенными цветами.

Субботним вечером накануне праздника Входа Господня во Иерусалим преображаются православные храмы. Прихожане, во множестве стекающиеся на службу, приносят с собой цветы и веточки вербы, так что церкви становятся похожи на распускающиеся луга. Откуда пошел этот прекрасный обычай и каково его духовное значение?

Господь Иисус Христос вошел в Святой город за несколько дней до Своих страданий и смерти. Здесь завершил Он трехлетнее служение на поприще Мессии. Иудейскому народу, избранному Богом в Ветхом Завете, необходимо было получить от Самого Христа свидетельство о Его Божественном Достоинстве. И вот Господь входит в Иерусалим, сопровождаемый толпами народа.

Во имя Отца и Сына и Святаго Духа!

В тихой Вифании льются слезы. Дом, в котором так часто бывал Господь, погрузился в глубокую печаль. Умер друг Христов — Лазарь. Умер, и уже четыре дня как погребен. А божественный Друг и Учитель, Который бы мог предотвратить горе или хотя бы смягчить его Своим благостным утешением, ходит где-то по палестинским дорогам и не спешит посетить убитых горем Марфу и Марию. А между тем в их доме собрались многие, чтобы разделить их скорбь и выразить сочувствие. Но вот вышла Марфа во двор. Оказалось, что пришел и Христос с учениками. И Марфа, забыв все, спешит поделиться своей скорбью и высказать Ему затаенную надежду: «Господи! если бы Ты был здесь, не умер бы брат мой». И слезы льются из ее очей, с ней плачут многие пришедшие, и Сам Господь, как видно, глубоко печален. «Где вы положили его?» — «Господи! пойди и посмотри», — отвечают Ему.

Но что это? Учитель плачет, стоя у гроба Лазаря. О чем, о ком эти божественные слезы? О чем Ты плачешь, Господи?.. Эти слезы из-за великой жалости Творца к Своему прекрасному творению — человеку. Он плачет о его падении, о его немощи, греховности, о его бесславной смерти. Эти слезы из-за глубочайшей жалости к страшной участи падшего человека, отчужденного от Бога и обреченного на тление и вечные страдания. Господь плачет по причине неверия, ожесточения, неблагодарности людей, столь дорогих Ему. Он воскрешает мертвеца, а они спешат донести о том синедриону. Он воскрешает человека, а они ищут возможности умертвить Его Самого. Он готов отдать и отдает им все — даже жизни Своей не щадит, а они пребывают в упорном ожесточении, не хотят принять Его искупительной жертвы, хулят крест, покрывают ложью воскресение… Потому Он и плачет.

Воскрешение Лазаря — один из самых ранних изобразительных сюжетов, возникших в христианском искусстве. Обычно формирование той или иной иконографии связано с появлением празднования в церковном календаре. Иконографическая и литургическая традиция в большинстве случаев взаимосвязаны. Однако, образ воскрешения Лазаря является исключением: он возникает, вероятно, несколько ранее появления празднования. Этот сюжет присутствует уже в самых ранних дошедших до нас христианских памятниках: росписях катакобм и рельефах саркофагов.

Содержание фресок катакомб, где хоронили умерших, и рельефов погребальных саркофагов вполне естественно связано с темой воскресения мертвых, победы над смертью. Важно было выразить веру в освобождение от первородного греха и связанных с ним тления и смерти. Некоторые сюжеты указывают конкретно на Воскресение Христово, например, чудесное спасение пророка Ионы (об этом чуде, как о знамении, говорил Сам Господь). Другие же сюжеты являются прообразами не только Воскресения Иисуса Христа, но и указывают на будущее всеобщее воскресение: три отрока в печи, пророк Даниил во львином рву, воскрешение Лазаря.

Какой смысл исповедоваться, если после исповеди люди продолжают грешить?

Отвечает духовник Свято-Владимирской православной гимназии, настоятель храма Святой Троицы в Хохлах протоиерей Алексий Уминский:

- Зачем исповедовать свои грехи? Чтобы твоя душа не смердела, чтобы ты был перед Богом и перед людьми, в общем, в каком-то достаточном свежем таком состоянии, и с тем, чтобы ты все-таки от своих грехов избавлялся, не повторял их просто так. Потому что ведь исповедь нужна не просто, как такая, знаете, духовная химчистка: сдал грязное – получил чистое, а с тем, чтобы мы избавлялись от грехов, чтобы мы исцелялись от грехов. Мы с вами прекрасно знаем, как тяжело жить с хронической болезнью.

Вот грехи человека во многом – это такие хронические заболевания. И эти хронические заболевания могут человека сопровождать всю его жизнь. Вот так и грех человека может сопровождать всю его жизнь, даже, если человек с ним активно и серьезно борется. Ведь на самом деле исповедовать еженедельно один и тот же грех – не значит с ним бороться. Потому что нельзя к исповеди так относиться, что вот я просто исповедаю грехи так, как я моюсь каждый день-два. А грехи все-таки исповедаются так, как лечатся болезни. С болезнью жить тяжело, и от болезни человек хочет избавиться. И человек эту болезнь старается как-то лечить все время, ему тяжело с этой болезнью жить. Эта болезнь его пришибает, но он хочет, очень хочет от нее избавиться. И вот, когда есть горячее желание от чего-то избавиться, то в конечном итоге это случается.

Статья Андрея Сергеевича Кончаловского «В какого бога верит русский человек», опубликованная в «Российской газете», вызывает неоднозначную реакцию.

С другой стороны, не менее очевидно и то, что в данном случае мы имеем дело лишь с одним из возможных взглядов на российскую историю и современность, причем таким, который имеет у нас давнюю традицию. В русской интеллектуальной истории сторонников такого взгляда именуют «западниками» (имею в виду широкое направление мысли). Рассматривая историософские вопросы, они задают определенную перспективу, которая и определяет, что является главным, а что второстепенным, какие ответы следует признавать правильными, а какие — заведомо ложными.

Реальную историю нельзя переписать. Возможны разные ее интерпретации, но факты всегда остаются фактами. Вместе с тем, чтобы разобраться в истории и принимать верные решения в современности, необходимо, на мой взгляд, слышать разные голоса, учитывать разные ракурсы. Другими словами, стараться достигать объемного видения. Односторонний, ограниченный взгляд вряд ли поможет нам в серьезных, ответственных размышлениях о «путях России». Именно такой взгляд я вижу в указанной статье, автор который пытается втиснуть всю историю России в прокрустово ложе своих западнических идей, искусно, но неубедительно жонглируя отдельными историческими фактами, именами, идеями и подходами, произвольно выдергивая их из общего контекста.